Еще царь Петр считал рыбную торговлю делом сугубо воровским и даже написал указ, чтобы торговцев рыбой время от времени вешали на площадях для острастки и в назидание народу. Но это когда было! Сейчас мы, слава богу, живем в просвещенные времена, и Российское государство уже давно никого не вешает, и даже самых отъявленных упырей стрелять перестало. Это говорит о гуманности современного общества и власти, да только рыбная торговля и все, что с ней связано, так и осталась делом воровским и по большей части казне неподконтрольным.
И сколько высоких лбов и в Правительстве и в Госдуме разбилось о многострадальный Закон о рыболовстве, и каждый год какие-то «умопомрачительные» новшества в народ вбрасывают (это я о недавнем предложении ввести повсеместно так называемые фиш-карты), и что только не делают, а сделать ничего не могут. Повсюду, как пишут СМИ, вокруг рыбных промыслов разрастаются воровство, мошенничество, коррупция-взятки. Некоторые, кто попроще, натурально дань платят тем, кто призван этих простых контролировать. Как при хане Мамае. Иногда даже до смертоубийства доходит. В общем, ни дать ни взять — шекспировские страсти. Даже не так: почти по Гоголю. Без малого двести лет назад Николай Гоголь написал поэму «Мертвые души», в которой описал похождения проходимца Павла Ивановича Чичикова, который оптом скупал у помещиков крепостных мертвецов, чтобы потом нажиться на государственных поставках. Ну и что вы думаете? Такого рода чичиковы есть и сейчас, разве что несколько модифицировались в связи с влиянием времени. А так — все то же: предъявляют государственным органам покойников (ну не самих, конечно, а только их документы) да и наживаются себе преспокойно.
А есть и такие, которые за долгие годы службы на государственном посту привыкли собирать дань с браконьеров (ну, чтобы воровства не замечать), а потом, когда их со службы «поперли», так и не смогли от халявы отвыкнуть. И ходят по просторам страны безработные, недействительными корочками размахивают, и по возможности дань собирают. Пользуются тем, что те, кто попроще, ни ухом, ни рылом не “секут” в кадровых делах государственных структур.
Все эти странные события происходили, да и до сих пор происходят в Усть-Камчатске. Буквально перед самым Новым годом к нам в редакцию валом посыпались звонки и заявления от граждан о возможном рыбном воровстве в окрестностях районного центра. Все дело в том, что в озеро Нерпичье пошла на нерест корюшка, навага, олюторская селедка, и в Усть-Камчатске открылась официальная рыбалка. Ну а вместе с ней, как понимаете, и неофициальная. Одним словом, упаковав вещички, я и общественный инспектор Северо-восточного территориального управления Федерального агентства по рыболовству (ФАР) Сергей Стычинский отправились в Усть-Камчатск.
Сразу скажу, командировка получилась не очень продуктивная. Главы района Александра Тихомирова на месте не оказалось — он в это время был в Петропавловске, а к другим чиновникам я и сам не пошел — по опыту знаю, что дело это бесполезное. Будут рассказывать небылицы, водить по кругу, но ничего конкретного от них не добьешься. Тем более документов. Да, впрочем, не очень-то и хотелось. Все, что меня интересовало, я узнал и без них — люди рассказали, а кое-что увидел собственными глазами. Начну с леденящей душу истории о «мертвых душах».
АБОРИГЕНЫ КАМЧАТКИ. ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ
Итак, зимнюю рыбалку на озере Нерпичьем можно разделить на две составляющих. Первая — это промышленный лов белорыбицы, которым занимаются коммерческие компании, получившие и оплатившие соответствующим образом лимиты на вылов. О них мы поговорим чуть позже. Вторая — рыбалка коренных малочисленных народов Севера (КМНС). Здесь дело обстоит так: все члены КМНС, подавшие в ФАР заявки на вылов рыбы, бесплатно получают свои лимиты и — пожалуйста, ловите для собственных нужд. Здесь никакой коммерции и быть не должно. Все просто: собралась семья, зарегистрировала у рыбинспектора журнал учета, вышла на лед, наловила сколько положено, показала тому же инспектору улов — и домой. Хочешь, суши эту рыбу, хочешь, жарь, хочешь — в сыром виде потребляй. Но это в идеале. На самом деле, до последнего времени аборигены были предоставлены сами себе. Если у кого и были журналы учета, то инспекторы их даже не заполняли, не говоря уже о том, чтобы контролировать уловы. Впрочем, обвинять в бездействии инспекторов Усть-Камчатского отдела ФАР как-то не хочется. На сегодняшний день из положенных по штату девяти оперативных сотрудников работают только двое. В прошлом году работали еще двое, те, которые до последнего, по словам жителей, дань собирали. Но они уже уволены и о них пойдет речь в следующей главе повествования.
Во всей этой истории с аборигенскими рыбалками интересно другое. Из года в год руководитель местной ячейки КМНС подает списки нуждающихся в рыбе в краевое управление ФАР. Как положено с паспортными данными, пропиской и так далее. В управлении, недолго думая, выделяют квоты и пересылают их в Усть-Камчатск.
Первым в правдивости предоставленных данных усомнился Стычинский. И уже в городе, взяв списки, «пробил» их через паспортный стол. Выяснилось, что три человека из этих списков давно уже умерли, а пятеро переехали кто на материк, кто в город. Вот вам пожалте — «мертвые души». Но и это еще не все. Как выяснилось, некоторые граждане, состоящие в этих списках, даже и не догадывались, что от их имени кто-то ловит рыбу. Сейчас трудно доказать, сколько именно человек таким образом обогащают коммерсантов от КМНС. Это дело не одного дня. Надо пройти по адресам и расспросить людей, взять у них показания. Но у нас есть письменное заявление жителя Усть-Камчатска гражданина П-на. Сразу оговорюсь: никаких фамилий в своем рассказе я упоминать не буду. Из этических соображений, ну, и чтобы некоторым героям повествования не было соблазна подать на меня в суд. Так вот: П-н утверждает, что уже долгое время живет в Петропавловске, но ни о какой корюшке, тем более селедке и слыхом не слыхивал. Я не слишком силен в юриспруденции, но все эти движения со списками здорово смахивают на мошенничество. Вам не кажется? 
БЕЗРАБОТНЫЙ ИНСПЕКТОР. ХАЛТУРА
Живет в Усть-Камчатске бывший инспектор ФАРа гражданин П.. Как я уже сказал, никаких фамилий называть не буду, оговорюсь: в районе все его знают под возможной кличкой «Прокоп». Несколько месяцев назад он был с почетом уволен со службы «по собственному желанию». Такое бывает. Насколько я понимаю, руководство Управления давно знало, что этот товарищ возможно нечист на руку, но доказать ничего не могло. Взять с поличным двурушника как-то не получалось: Усть-Камчатск эвон где, а заявлять на него, понятно, никто не заявлял. В конце концов, нашли-таки аргументы и избавились от коррупционера. Но «Прокоп» оказался парнем с головой. Уволиться то уволился, а удостоверение не сдал. Уж не знаю, как это у него так получилось? Я вот, например, увольнялся с прежней работы, так меня заставили даже медицинский полис сдать. В общем, приезжаем мы со Стычинским в Усть-Камчатск и узнаем, что «Прокоп» как ни в чем ни бывало ходит на работу, и, по словам жителей, собирает дань с браконьеров. А расценки в этом деле такие: пятьдесят тысяч рублей «с носа» в месяц. История «липового» инспектора закончилась просто: главный редактор нашей газеты, председатель комиссии по борьбе с коррупцией Сергей Мылов обратился к руководству Управления ФАР за разъяснениями. Руководство тут же , в свою очередь, обратилось в полицию Усть-Камчатска с требованием изъять у нехорошего человека незаконно присвоенный документ. Удостоверение у «Прокопа» было изъято. Точка.
Что касается второго, бывшего начальника районного отдела рыбоохраны гражданина М.: сейчас в Усть-Камчатске работает комиссия Управления ФАР, которая проводит проверку деятельности отдела за прошедшее время. Как нам стало известно, комиссией уже найдены существенные нарушения правил выдачи лимитов на вылов рыбы членами КМНС и другие нарушения законов. Что именно «накопала» комиссия, я пока сказать не могу, процесс проверки только начался, но в дальнейшем обязательно сообщу подробности.
РЫБАЛКА И ТОРГОВЛЯ. ВОРОВСТВО
Основным видом деятельности и доходов местного населения в Усть-Камчатском районе (впрочем, как и на всей периферии Края) является вылов и переработка рыбы. Больше здесь просто нечего делать. Ни промышленности, ни хоть какого-нибудь серьезного сельского хозяйства здесь нет. Молодежь по большей части ходит в безработных, однако никто не бедствует, средств для существования хватает всем. Иначе давно бы сбежали в город или еще куда. Одним словом, подавляющая часть населения живет рыбалкой, причем рыбалкой незаконной, браконьерской то есть. Мы сейчас не будем касаться лососевой путины, где зарабатываются самые большие деньги, а поговорим о зимнем лове белорыбицы.
Итак, в Усть-Камчатске практически в открытую работают две-три фирмы, занимающиеся скупкой свежей рыбы у населения. Скажем, корюшку покупают по 70 рублей за килограмм. В Петропавловске оптовики платят за тот же килограмм уже 104-105 целковых. А на рынках города корюшка стоит не меньше двухсот рублей. Понятно, что каждый торговец «накручивает» на продукцию свой процент: так называемую торговую наценку. Здесь все понятно — на этом принципе вся торговля в мире держится. Вот только в Российской Федерации разрешенная торговая наценка (разница между оптом и розницей) равняется 25-30% и не более! Так работают все официальные законопослушные компании на просторах нашей родины. Причем, получая прибыль, платят налоги и прочие сборы, несут бремя транспортных расходов, содержания помещений, социальных выплат работникам, и много чего еще. И ничего: живут, развиваются, обогащаются потихоньку, содержа при этом огромный, нелепый и порой просто криминальный государственный аппарат. Теперь посмотрим, как обстоят дела у наших рыбодобытчиков и рыботорговцев. 
Начну с того, что та же корюшка, выложенная на прилавки Петропавловских рынков, по большей части «левая». А значит, никаких налогов и официальных документов. Один сплошной «черный нал». Самое место для расцвета коррупции во всех ее проявлениях. Минувшим летом сотрудники нашей антикоррупционной комиссии вместе с правоохранителями участвовали в нескольких рейдах по городским рыбным рядам. Так вот: не было дня, чтобы на прилавках не находилась «левая» горбуша, кижуч, нерка. Протоколы составлялись десятками, рыба конфисковывалась и вывозилась десятками, а то и сотнями килограммов. Думаете, с тех пор что-нибудь изменилось? Ничего подобного! Ну, разве только торговцы стали более осторожны и теперь запасаются липовыми бумагами на продукцию, изготовить которые в наше время не составляет никакого труда.
Теперь о том, как «неучтенка» попадает, а затем реализуется в городе. Схема вывоза и продажи «левой» продукции проста как колумбово яйцо и хорошо отработана. Работает, скажем, в Усть-Камчатске частная фирма, имеющая лимиты на вылов корюшки в тридцать тонн. И вместе с официальной рыбалкой занимается скупкой браконьерской продукции. Сколько они покупают рыбы, не знает никто кроме самих торговцев. Но вряд ли они поделятся с нами этой информацией. Думается, каждая такая фирма за счет незаконной рыбы вырабатывает два-три своих лимита. Но не об этом сейчас речь. Далее, в контейнер загружается, например, десять тонн рыбы, контейнер опечатывается, а в сопроводительных документах указывается, что на борту находится, скажем, пять тонн груза. Затем машина отправляется в Петропавловск. По пути следования стоит всего один стационарный пост ГИБДД, где машину, документы и груз могут проверить сотрудники правоохранительных органов, а могут и не проверить. Это широко всем известный Мильковский гаишный пост. Как правило, все большегрузные фуры на этом посту «тормозятся» для проверки. Но не факт, что там все фуры проверяются. По нашим сведениям, естественно, непроверенным, чтобы проехать через пост без досмотра, мильковским гаишникам надо «отстегнуть» от 30 до 50 тысяч рублей в виде «дани», но это опять по информации жителей. И пожалуйста — счастливого пути и удачи на дороге!
Дальше все просто: рыба попадает на городские рынки, за нее платятся наличные, а документы просто уничтожаются или оставляются для другого раза. Таким образом, и деньги у фирмы есть, и лимиты в порядке, не выработаны. Можно дальше продолжать рыбалку. Чтобы не быть голословным, приведу один пример такой «хитрой» работы. Примерно за неделю до Нового года сотрудники ФАРа совместно с полицейскими задержали грузовик на посту при въезде в Елизово. Машина и груз принадлежали ООО «Восток рыба» (руководитель предприятия г-н Стряпченко). При досмотре в контейнере было обнаружено две тонны «левой» корюшки. Незаконную продукцию изъяли и отправили на временное хранение. А протоколы и прочие бумажки пошли по инстанции в суд. Впрочем, радоваться рано. По нашим сведениям, документы на эту корюшку “нашлись” довольно быстро. И вроде бы, все шито-крыто.
Любопытства ради давайте посчитаем расходы таких компаний в рыбной торговле и прикинем их доходы. Итак, возьмем десять тонн корюшки. Купили в Усть-Камчатске по семьдесят рублей за кило. Итого 700 тысяч. Повезли в Петропавловск. Поездка в оба конца без малого две тысячи километров. Если учесть, что КАМАЗ «жрет» около тридцати литров на сто километров, на заправку уйдет около полутоны соляры. По нынешним ценам это пятнадцать тысяч. Плюс «полтинник» мильковским стражам порядка. Плюс в Усть-Камчатске наверняка кому-нибудь надо «ручку позолотить» — еще столько же. Да на ремонт машины, зарплату водителю и туда-сюда — еще пятьдесят накинем. Восемьсот пятьдесят получилось. В городе продали за миллион сорок тысяч. Чистой прибыли: сто девяносто «косарей» без налогов и прочей государственной чепухи. Неплохо. Особенно если учесть, что весь процесс занимает всего несколько дней.
Между тем вся эта арифметика в цифрах не так забавна, как в процентах. Как было уже сказано, разрешенная государством наценка составляет 30%. Теперь считаем: купили в Усть-Камчатске за 70 рублей, в городе продали за 105. Навар — 50%. В городе купили за 105, продали за 200. И опять навар составил половину цены. И вот здесь даже немного обидно за Усть-Камчатских бизнесменов. Они-то, бедолаги, тратились на взятки, дизтопливо и прочие накладные расходы, а городские свистнули бичей, те перегрузили рыбу из фуры в контейнер, а наутро перетащили ее на прилавки. Всего и хлопот: стой себе, ковыряй в носу, торгуй деликатесом.
Впрочем, довольно о взаимоотношениях провинциальных барыг со столичными. На мой взгляд, в этой сфере непочатый край работы для правоохранителей вкупе с многочисленными государственными контролирующими организациями. Воистину, натуральное воровство происходит! А, между тем, где воровство — там всегда появляются разные «жуки» в погонах или без таковых, но облеченные государственной властью, и начинается, страшно сказать, коррупция.
ДОРОГА И ПЕРЕПРАВА
По пути из Петропавловска в Усть-Камчатск дорога дважды пересекает реку Камчатку. На первой переправе, не доезжая до Козыревска, уже практически завершено строительство современного железобетонного моста. Пока идет строительство, машины перебираются с одного на другой берег по временному технологическому проезду, как зимой, так и летом. Так что одной проблемой в дороге стало меньше. Планируется также строительство такого же путепровода и в Ключах. Но это дело не одного года, а пока…
В Ключах мост есть. Старый, деревянный, стоящий на деревянных же сваях. Практически каждой весной часть сооружения смывается ледоходом. Прошлый год не стал исключением. Изрядный кусок моста снесло бурным течением Камчатки. Впрочем, в Ключах к подобным природным явлениям давно приспособились. В летний период между берегами реки курсирует паром. Этой переправой управляет Усть-Камчатская компания «Агрофирма-авто». И вот что интересно: за переправу на пароме с легковых автомобилей и рейсовых автобусов плата не взимается. Зато с грузовиков, всех поголовно, взимается плата в размере 300 рублей за тонну живого груза. Вот как это понимать? Насколько я понимаю, данная переправа является частью федеральной трассы Петропавловск — Усть-Камчатск, и вся ее деятельность финансируется из федерального и краевого бюджетов. Хороший такой прецедент получается. Если дело дальше так пойдет, с водителей большегрузных автомобилей начнут брать деньги за проезд по всей трассе. Ведь так получается? Хочется задать вопрос главе района Александру Тихомирову: если коммерческая фирма выиграла конкурс на эксплуатацию переправы, стало быть бюджет компенсирует ее затраты на этом поприще. Тогда, позвольте, куда идут собранные с автовладельцев деньги? И на каком основании?
Далее: по нашим сведениям, в середине прошлого года на восстановление разрушенного моста из казны были выделены четыре миллиона рублей. Сумма не бог весть какая, но местные жители уверяют, вполне достаточная, чтобы восстановить путепровод. Так почему ничего не сделали? Некоторые местные жители говорят, что власти из этих четырех миллионов предложили строителям всего по двадцать тысяч на каждого за работу. Желающих “батрачить” не нашлось. Так это или не так — не знаю, но очень хочу получить вразумительный ответ. Перед самым Новым годом, когда лед на Камчатке окончательно встал, паромная переправа, понятно, закрылась. А моста-то нет! В результате грузовые машины, везущие в райцентр товары первой необходимости, топливо и другие необходимые вещи, встали на переправе. Людей и кое-какие грузы с берега на берег сперва перевозил небольшой катер, но потом он нарвался на льдину, дал течь, и переправа опять встала. Затем, уже в этом году, переправу кое-как наладили. На незамерзающем участке реки установили баржи, далее по льду проложили дорогу. Причем, сделали ее как попало. На прошлой неделе под лед едва не ушел огромный американский бензовоз — сорокатонник. Машина только чудом удержалась на хлипких досках. Потом цистерну полдня раскачивали, чтобы облегчить, звали военных, которые гусеничными тягачами сумели вытащить из воды полузатопленный грузовик. Насколько мне известно, контролировать движение транспорта на ледовых переправах должны компетентные люди. Дорожники, гаишники, наконец. Прочность ледового дорожного полотна должна измеряться специалистом, который дает заключение, на какую массу рассчитана данная дорога. Где это все? И что это за «партизанщина» такая у вас, Александр Иванович, творится на переправе?
Теперь печальная новость. На этой неделе, уже в Усть-Камчатске, погиб человек, переправлявший на другую сторону озера продукты на «Буране». Человек погиб потому, что сломался паром «Капитан Драбкин», курсирующий между Усть-Камчатском и поселком Крутоберегово. Кстати, эксплуатирует данную переправу и «Капитана Драбкина» все та же «Агрофирма — авто». Причем, плата за проезд ни с кого не взимается. Рассказывают, что некоторое время назад деньги с народа собирали, но люди возмутились, и поборы были прекращены. Как прикажете это понимать? Одна и та же компания в одном месте дерет деньги с проезжающих, а в другом катает людей забесплатно. Странные дела творятся в Усть-Камчатске. В общем, паром сломался, а на той стороне, помимо Крутоберегово, есть еще местный аэропорт и несколько рыбоперерабатывающих заводов. Хочется спросить у руководителей района да и Камчатского края: ведь это ваши родные края, господа чиновники? Чего же у вас люди гибнут ни за что, ни про что? Неужели нельзя навести на этих переправах законный порядок?
Михаил Давыдов