Вице-премьер правительства России, полномочный представитель президента в Дальневосточном федеральном округе — в спецпроекте ТАСС «Первые лица»
— Вы по какому времени живете, Юрий Петрович?
— По местному. Смотря где нахожусь в конкретный день. Если в Москве, то по московскому, на Камчатке — по камчатскому. Иначе нельзя. Месяц делится у меня примерно на равные части: две недели провожу в столице и столько же — в командировках. Порой пропорция нарушается в ту или иную сторону, но в целом стараюсь ее сохранять. К смене часовых поясов отношусь спокойно, от джетлага особо не страдаю. Главное — успеть выспаться. Перелеты на Дальний Восток длинные, вроде есть время, чтобы отдохнуть, но иногда приходится работать и на борту. Вот потом приходится тяжко, если совещание или рабочие встречи начинаются чуть ли не у трапа самолета. Не будешь ведь носом клевать. Надо включаться в разговор, убеждать людей, а для этого нужна энергия.
— Наверное, получили статус почетного пассажира «Аэрофлота»?
— С национальным перевозчиком мы строим отношения в иной плоскости. В начале декабря я встречался с главой авиакомпании Виталием Савельевым и обсуждал, как сделать полеты на Дальний Восток доступными для всех. Важно минимизировать последствия ухода с рынка «Трансаэро», чтобы не сократилось количество рейсов и сохранились прежние базовые тарифы.
Недавно прикидывал с коллегами, сколько налетал за последние два года. Оказалось, провел в воздухе чуть более месяца
— Но «Аэрофлот» — не благотворительная организация, он не может летать себе в убыток.
— Тем не менее мы нашли понимание у руководства компании. Так называемый плоский тариф, который действует без сезонных колебаний в течение года, составит в 2016-м в эконом-классе 20 тысяч рублей за перелет в оба конца из Москвы во Владивосток, Хабаровск, Петропавловск-Камчатский, Южно-Сахалинск. Сейчас тариф равняется 18 тысячам рублей. Рост ниже уровня инфляции. Вы правы, с «Аэрофлота» задачу получения прибыли никто не снимал. Компания получила от государства самые прибыльные международные маршруты «Трансаэро». Но и о социальных обязательствах надо помнить. Живущие в отдаленных регионах России люди ни в чем не должны чувствовать себя отрезанными от «большой земли».
— А куда вам чаще приходится летать?
— Слово «приходится» в данном контексте не вполне уместно, я всегда с удовольствием еду на Дальний Восток. Могу объяснить, почему. В Москве сложнее ощутить эффективность собственной работы. Вроде с утра до ночи делами занимаешься, стараешься, а потом неделя проходит, оглядываешься и затрудняешься с ответом, что же такого полезного сделал. Многие процессы растянуты во времени, решаются долго, медленно…
На территориях по-другому. Да, там задачи более локальные, но и добиться конкретного результата проще. А когда видишь плоды совместных усилий, и настроение улучшается.
Если же отвечать на ваш вопрос по существу, чаще всего бываю в Приморье.
— Там столица Дальнего Востока?
— Столица у нас одна — Москва. Но, безусловно, Владивосток — центр притяжения региона. С самых разных точек зрения. Сосредоточения экономических интересов, логистических проектов, наличия федерального университета… Кроме того, в Приморье находятся две территории опережающего развития. Еще по две ТОР созданы в Хабаровском крае и Амурской области. Пока ни одной нет на Сахалине, но, думаю, этот пробел мы быстро заполним. На остров пришел новый активный губернатор, Олег Кожемяко уже внес предложения, которые постараемся реализовать в ближайшее время. Один проект касается создания горнолыжного курорта на Сахалине, второй — развития Курил, третий — обеспечения территории собственными продуктами питания. Возить с материка дорого и далеко…
Развивать туризм на Камчатке жизненно необходимо. Это золотая жила, которую никак не начнут разрабатывать
Собираемся открыть ТОР, если можно так сказать, с туристическим уклоном на Камчатке. Регион уникальный, по природным красотам подобных мест на Земле мало. К сожалению, потенциал используется пока крайне слабо. С точки зрения сервиса туристам почти нечего предложить. Гостиницы, в которые не страшно поселиться, можно пересчитать по пальцам рук, морской порт Петропавловска-Камчатского пребывает в «убитом» состоянии, туда ни один круизный лайнер не зайдет, асфальтированные дороги на полуострове тоже наперечет… Даже в знаменитую Долину гейзеров единственный путь — вертолетом. А это штука дорогая и не слишком надежная из-за капризов местной погоды. Но развивать туризм на Камчатке жизненно необходимо. Это золотая жила, которую никак не начнут разрабатывать.
— Вы когда впервые побывали на Дальнем Востоке?
— Сравнительно недавно, в 2004 году. До того жил на Урале, а потом Владимир Путин предложил мне поработать министром природных ресурсов и экологии России. Вскоре после назначения мой тогдашний коллега по правительству и сегодняшний хороший товарищ Герман Греф позвал в поездку по Дальнему Востоку. Мол, те края надо хорошо знать, это особая территория для страны. Потом я не раз туда летал, но по-настоящему изучил, уже став вице-премьером и полпредом президента. Мое назначение совпало с самым мощным за последний век наводнением в Хабаровском крае, Амурской области и Еврейской автономии.
— Обычно говорят «из огня да в полымя», а вас, значит, то ли в омут бросили, то ли в прорубь…
— Хорошая была работа! С точки зрения жесткости рамок, в которые нас поставили обстоятельства, и необходимости принимать оперативные и действенные решения. Нужно было максимально быстро ликвидировать последствия паводка, сделать так, чтобы никто не остался на улице, без крыши над головой. Наводнение, напомню, случилось в июле 2013 года, в зону затопления попало около 200 тысяч человек, свыше 12 тысяч семей лишились жилья. Владимир Путин вылетел в пострадавшие районы, я сопровождал его в поездке. Оглядываясь на ту ситуацию, могу сказать, что по-хорошему удивляюсь стойкости жителей Дальнего Востока. Не было ни уныния, ни истерик. Да, без слез не обошлось, но для этого и поводы имелись. Люди мужественно переносили беду, с которой столкнулись. И работали собранно, эффективно. Если бы мы всегда так трудились, давно жили бы в другой стране. Четкость и быстрота на порядок отличались от режима, в котором обычно существуют чиновники. Тогда же Владимир Владимирович принял решение совместить должности заместителя главы правительства и полномочного представителя президента в регионе. В сентябре 2013-го регулярно случались ситуации, когда поздно вечером я звонил в Москву министру финансов Силуанову с какой-нибудь возводящейся временной плотины, а утром деньги уходили на территорию. Иначе в тех условиях нельзя было работать. Со стихией шутки плохи, ее не попросишь подождать, пока все бумаги будут согласованы, а подписи собраны.
Видимо, это свойство русского характера. В спокойной обстановке работаем плохо, и мобилизуемся, когда припирает к стенке…
— Словом, у нас хорошо получается только в экстремальной ситуации?
— Видимо, это свойство русского характера. В спокойной обстановке работаем плохо, и мобилизуемся, когда припирает к стенке… На ликвидацию последствий наводнения государство выделило 40 миллиардов рублей, еще более 2 миллиардов собрали пострадавшим благотворительные организации и граждане страны. Общими усилиями со всем справились, новые дома вместо разрушенных были построены до конца сентября 2014 года, как и планировалось изначально. Остался последний хвостик под названием «минимизация рисков наводнений последующих периодов». Этой темой еще надо заниматься. Значительная часть вопросов находится в компетенции Минприроды и Минэнерго. Нужно подстраховаться от возможных неприятных сюрпризов в будущем, хотя, конечно, природа сильнее человека, и нельзя сказать, что мы в состоянии защититься от любых катаклизмов.
— Какие проблемы, на ваш взгляд, наиболее остро стоят на Дальнем Востоке?
Приходится сталкиваться с таким настроением, мол, зачем пахать, если сливки все равно достанутся приезжим, каким-нибудь москвичам да питерцам?
— Удивитесь, но на первое место поставил бы человеческий фактор. Мы много делаем для развития территорий, однако любые усилия окажутся бесплодными, если люди не поверят в серьезность заявленных планов, не включатся в работу. Приходится сталкиваться с таким настроением, мол, зачем пахать, если сливки все равно достанутся приезжим, каким-нибудь москвичам да питерцам? Мы стараемся, чтобы не появлялось малейших оснований для подобных мыслей. С другой стороны, очень слабая позиция, когда человек добровольно капитулирует. Часто спрашиваю: «Вот вы здесь живете, знаете всех и все, почему же сдаетесь без боя? Мы создаем условия, а вы должны побеждать». Не могу представить, чтобы в середине девяностых годов кто-нибудь из столицы приехал в мою родную Пермь, где я тогда занимался бизнесом, и диктовал мне условия. Я вырос в тех краях, состоялся как человек, мои родители там жили, дети, сестра, друзья… Это не значит, что мы никого не пускали, нет. Речь о другом: мы дома, и поэтому сильнее.
Так должно быть и на Дальнем Востоке. Люди, живущие в регионе, не имеют права чувствовать себя временщиками! Это их земля. Да, психологию перестроить трудно. Некоторые продолжают считать: денег на «северах» заработаем и переберемся в Центральную Россию. Но крепнет и тренд, направленный в противоположную сторону. Люди смотрят на перемены, происходящие на Дальнем Востоке, на то, какие условия создаются для развития предпринимательства, и понимают: подобного нет пока нигде в России. Перспективы открываются очень заманчивые.
— Например?
— В ТОР пятилетние налоговые каникулы, гораздо ниже соцстрах, действует режим свободной таможенной зоны, землю можно взять непосредственно в управляющей компании и не проходить круги ада по муниципалитетам. Когда намного меньше платишь налогов и теряешь времени на бюрократические процедуры, это создает совершенно иные условия для ведения бизнеса.
— Люди поверили? Каникулы, даже пятилетние, закончатся, и все придется возвращать с лихвой. Известно, где бывает бесплатный сыр…
— Послушайте, сейчас в ТОР лежат 75 заявок.
— Полагаете, много?
— Мы говорим о новых предприятиях. Разве этого мало?
— Размер имеет значение.
— Общий объем частных инвестиций — 492 миллиарда рублей. Таких показателей нет ни в одном из других федеральных округов. Помните, недавно нам говорили: «Дайте бюджетные триллионы, и мы поднимем Дальний Восток». На мой взгляд, подход ошибочный. Эти деньги ведь должен кто-то заработать. У нас принципиально иная модель, при ней частному бизнесу становится выгодно инвестировать в новые проекты.
— А из федерального бюджета сколько регион должен получить до 2018 года?
— 42 миллиарда рублей. Цифра останется неизменной, хотя были поползновения ее урезать.
— Отбили атаки?
— Не я. Президент проводил специальное совещание, выслушал нашу точку зрения, позицию Минфина, после чего сказал: «На Дальний Восток деньги не сокращать».
И все успокоились…
Получается, у нас на рубль бюджетного финансирования более 10 рублей частных инвестиций. По-моему, очень хороший мультипликатор. К примеру, золотодобыча в Селемджинском районе Амурской области на 126 миллиардов рублей финансируется частными инвесторами, и 14 миллиардов поступают из федерального бюджета. Похожая пропорция по Таежному горно-обогатительному комбинату, транспортно-перегрузочному комплексу в морском порту «Ванино»… Да, есть проекты, которые идут не очень гладко. Но мы намерены решать проблемы. Шаг за шагом.